598474ea   

Достоевский Федор Михайлович - Маленький Герой



Федор Михайлович Достоевский
МАЛЕНЬКИЙ ГЕРОЙ
Из неизвестных мемуаров
Было мне тогда без малого одиннадцать лет. В июле отпустили меня гостить в
подмосковную деревню, к моему родственнику, Т-ву, к которому в то время
съехалось человек пятьдесят, а может быть и больше, гостей... не помню, не
сосчитал. Было шумно и весело. Казалось, что это был праздник, который с
тем и начался, чтоб никогда не кончиться. Казалось, наш хозяин дал себе
слово как можно скорее промотать все свое огромное состояние, и ему
удалось-таки недавно оправдать эту догадку, то есть промотать все, дотла,
д`очиста, до последней щепки. Поминутно наезжали новые гости, Москва же
была в двух шагах, на виду, так что уезжавшие только уступали место другим,
а праздник шел своим чередом. Увеселения сменялись одни другими, и затеям
конца не предвиделось. То верховая езда по окрестностям, целыми партиями,
то прогулки в бор или по реке; пикники, обеды в поле; ужины на большой
террасе дома, обставленной тремя рядами драгоценных цветов, заливавших
ароматами свежий ночной воздух, при блестящем освещении, от которого наши
дамы, и без того почти все до одной хорошенькие, казались еще прелестнее с
их одушевленными от дневных впечатлений лицами, с их сверкавшими глазками,
с их перекрестною резвою речью, переливавшеюся звонким, как колокольчик,
смехом; танцы, музыка, пение; если хмурилось небо, сочинялись живые
картины, шарады, пословицы; устраивался домашний театр. Явились краснобаи,
рассказчики, бонмотисты.
Несколько лиц резко обрисовалось на первом плане. Разумеется, злословие,
сплетни шли своим чередом, так как без них и свет не стоит, и миллионы особ
перемерли бы от тоски, как мухи. Но так как мне было одиннадцать лет, то я
и не замечал тогда этих особ, отвлеченный совсем другим, а если и заметил
что, так не все. После уже кое-что пришлось вспомнить. Только одна
блестящая сторона картины могла броситься в мои детские глаза, и это
всеобщее одушевление, блеск, шум - все это, доселе невиданное и неслыханное
мною, так поразило меня, что я в первые дни совсем растерялся и маленькая
голова моя закружилась.
Но я все говорю про свои одиннадцать лет, и, конечно, я был ребенок, не
более как ребенок. Многие из этих прекрасных женщин, лаская меня, еще не
думали справляться с моими годами. Но - странное дело! - какое-то
непонятное мне самому ощущение уже овладело мною; что-то шелестило уже по
моему сердцу, до сих пор незнакомое и неведомое ему; но отчего оно подчас
горело и билось, будто испуганное, и часто неожиданным румянцем обливалось
лицо мое. Порой мне как-то стыдно и даже обидно было за разные детские мои
привилегии. Другой раз как будто удивление одолевало меня, и я уходил
куда-нибудь, где бы не могли меня видеть, как будто для того, чтоб
перевести дух и что-то припомнить, что-то такое, что до сих пор, казалось
мне, я очень хорошо помнил и про что теперь вдруг позабыл, но без чего,
однако ж, мне покуда нельзя показаться и никак нельзя быть.
То, наконец, казалось мне, что я что-то затаил от всех, но ни за что и
никому не сказывал об этом, затем, что стыдно мне, маленькому человеку, до
слез. Скоро среди вихря, меня окружавшего, почувствовал я какое-то
одиночество. Тут были и другие дети, но все - или гораздо моложе, или
гораздо старше меня; да, впрочем, не до них было мне. Конечно, ничего б и
не случилось со мною, если б я не был в исключительном положении. На глаза
всех этих прекрасных дам я все еще был то же маленькое, неопределенное
сущес



Содержание раздела