598474ea   

Драгомощенко Аркадий - Имя Речи - Пенелопа



Аркадий Драгомощенко
ИМЯ РЕЧИ - ПЕНЕЛОПА
Тогда друзья познают содружества. Их священный знак нанесен на Речь.
Гимны Ригведы, Х, 71 "Познание"
Я съел все, что вы просили, а теперь дайте мне то, что я заказывал.
В. Соснора.
Ведьме не удалось одолеть притяжение этой земли. Темными парусами со
Средиземного моря шел вечер. Музей притягивал: он был сложен из стеклянных
кубов магнитного жара, в которых ничком распласталось, многократ отраженное в
зрачках посетителей, прелестное существо воздушных рытвин. Простота
завоевывала сложность, как гребень волосы женщины.
Она едва дышала. Она была красива, но ее дело было плохо, как и любой
восковой персоны. На щиколотке размеренно билась лазурная жилка. Жилку
пробовали пальцем ¦ по очереди все, в смокингах и в свитерах, опускаясь на
колени, корточки.
В саду, клубясь над головами мускусом, ныла густая музыка, извлекаемая из
инструментов тремя, вознесенными на помосты, гигантами, о которых уместней
промолчать. Парад музыкальных машин, управляемых культуристами, был под стать
параду Сати на полотнах Руссо Таможенника. Старый Порт еще был относительно
жив.
Я позволю себе упомянуть лишь велосипед без заднего колеса ¦ сладостная
камедь Амати лилась из фанерных громкоговорителей. Голова Александра Скидана
горела факелом Кассиской земли, его волосы звенели от морской соли. В 4:30
какого-то утра, стоя у окна номера в Астории он недоуменно воскликнет: "Бог
мой, что же это! Всю ночь говорить о Бунине?!" Черный борец в полосатом трико,
меланхолично вращавший жернов велосипедной гармонии, остановил движение ноги:
звон волос Александра перерастал музыку и орлиный женский клекот. Мы слышали,
однажды в садах Гесперид эта музыка приснилась Жану Клоду Ганье. Арифметикой
сфер, колес и дельтовидных мышц управлял Дик Офринга. Они нашли кратчайший,
"шелковый" путь следования музыки из телесного средоточия. Тело оказывалось
технологией-луковицей, с которой пелена за пеленой сматывались законы чисел.
Текст-тело-луковица-Барт. Мне кажется, что человек может написать в своей
жизни столько же стихотворений, сколько позволит пространство его тела. Свет,
соль, молчание и время ¦ лучшие мастера татуировок. Ночь ¦ колер, которому
должно переливаться под кожей, опускаясь к атомам крови и хромосомам.
Женщины побережья (еще несколько минут назад) лениво следили за нашим
многослойным блужданием в толщах вод. Ольга Флоренская, прикрыв глаза рукой,
спала на глубине 8 футов. Ацетиленовые актинии расчесывали ей ресницы. Вращая,
течение тихо тащило меня к берегу, где среди гудящих, натянутых, как тетива,
пиний и кувшинов скал в стакане стояло вино. Иных море одевало в многокрылую
хвою и зеркальную чешую йода. Женщины не нуждались в одежде. Усилие не
протянуть ладонь к их груди обретало определенную значимость. Сухость
становилась поводырем речи в полдень. Шесть лет тому в Ленинграде Анри Делюи,
выставя перед собой палец, говорил о ничтожестве сюрреализма. Я его понимал.
Бессознательное ¦ есть только более или менее сложная сеть следов оставленных
работой языка. Описание этих следов является репрезентацией того, что уже было
представлено. Бессознательное реально в той же степени, что и реальность,
которая ежемгновенно ткется волей, желанием, речью. Но имя речи ¦ Пенелопа.
Поэзия обречена всегда начинать с начала. В этом заключена ее бесконечность
желания. Даже сны языка ¦ поражение, залегающее в каждом импульсе его
преодолеть. Шесть лет спустя я нашел фотографию Анри Делюи в книге о Балларе,



Содержание раздела