Дрозд Евгений - Феникс
Евгений Дрозд
Феникс
I
Сигнал интеркома острогой пронзил душу и выдернул ее из уютной заводи
сновидения навстречу беспощадной реальности. Не раскрывая глаз, я нашарил
на стене клавишу ответа.
- Да, - сказал я хрипло. - Слушаю.
Голос капитана-психолога звучал несколько виновато.
- Извините, Геннадий Альгертович, что разбудил вас раньше времени, но нам
нужно поговорить. Прошу вас зайти минут через десять в кают-компанию.
- Слушаюсь, Евгений Дмитриевич, через десять минут буду.
- Я еще вас попрошу - разыщите Вараксу и тоже пригласите ко мне.
- А где он может быть?
- Не знаю. Во всяком случае, не в своей каюте. Там никто не отвечает.
- Хорошо, Евгений Дмитриевич, выхожу...
Капитан дал отбой.
Я посмотрел на часы. До моей смены оставался еще час, а поспать мне дали
всего лишь три. Я застонал. Господи, когда, наконец, я смогу выспаться?
Перевернуться бы сейчас на другой бок, уткнуться в подушку, зарыться в
одеяло и ничего не слышать... Я вскочил с койки, потому что чувствовал -
еще секунда, и я закрою глаза и в самом деле засну. Быстро оделся, убрал
койку в стену. В каюте, более похожей на одноместное купе, царила мягкая
полутьма утренних сумерек. Я с детства люблю такое освещение, поэтому
света включать не стал. Термос с кофе я приготовил еще с ночи, он стоял на
столике около единственного в каюте иллюминатора. Отпивая маленькими
глоточками горячую, горькую жидкость, я приблизил лицо к толстому,
закаленному стеклу. Под нами были горы. Видимо, "Цандер" пролетал уже над
Гималаями. Заснеженные вершины медленно проползали совсем рядом с
самолетом, и шли мы, судя по всему, на высоте три-четыре километра.
Я допил кофе, ополоснул стаканчик-колпачок и вышел в коридор. Здесь было
пусто и темно. Плафоны горели через один и то вполнакала. По сторонам шли
закрытые двери кают "галёрников" и других членов экипажа. Почти на
половине из них висели прикрепленные липкой лентой бумажки с красным
крестом. Знак карантина.
Размышляя, куда черти могли в такой час занести Вараксу, я дошел до каюты
бортового доктора. Дверь была приоткрыта, я постучал и, придерживая дверь
за ручку, заглянул внутрь.
Доктор в одежде сидел на откинутой койке - то ли уже встал, то ли еще не
ложился. На коленях у него стоял открытый чемоданчик со всякими
медицинскими причиндалами. Доктор что-то в нем перекладывал, чем-то
звякал. На столике у иллюминатора бледным пламенем горела спиртовка. Надо
полагать, что доктор, как и я, любил покойный час утренних сумерек,
поскольку электричество и у него не было включено.
- Доброе утро, Роберт Карлович,- сказал я.- Как там наши?
Доктор, не отрываясь от своего занятия, что-то буркнул. Слов я не
разобрал, но этого и не требовалось. И так было ясно, что утро отнюдь не
доброе и что больные продолжают оставаться больными. И на ноги они встанут
не скоро, а значит, и выспаться мне и всем остальным "галерникам" придется
тоже не скоро. Не раньше чем вернемся в Капустин Яр.
"Цандер" заложил пологий вираж, мы вышли из тени горного массива, и через
иллюминатор в каюту ворвались прямые лучи только-только взошедшего солнца.
Огонь спиртовки стал совсем невидимым, а на лице доктора резче
обозначились морщины, складки у рта и мешки под глазами.
"Да,- подумал я,- старику нелегко... Впрочем, кому сейчас легко?"
А вслух сказал:
- Извините, доктор, вы случайно Вараксу не видели?
Роберт Карлович со вздохом захлопнул чемоданчик и посмотрел наконец в мою
сторону. Даже при таком освещении было заметно, что глаза у него