Другаль Сергей - Василиск
СЕРГЕЙ ДРУГАЛЬ
ВАСИЛИСК
- Значит, так, сказка будет вот о чем, - Нури оглядел слушателей,
поправил панамку на чьей-то голове, вытряхнул песок из чьей-то сандалии.
Не очень далеко, но и не совсем близко, не очень давно, но и не
сказать, что вчера, жил-был пес Кузя, а по соседству, через дырку в
заборе, тоже жил-был кролик Капусткин. Иногда они обменивались мнениями.
И как-то пес Кузя сказал:
- Посмотри, Капусткин, мне хозяин новый ошейник подарил. Правда, ведь
красиво, а? Кролик осмотрел обновку сквозь выпавший сучок.
- Да, ошейник тебе к лицу, - ответил он. - И цепь, которой ты
привязан, тебе тоже идет. Но больше всего мне нравится, когда ты еще и в
наморднике.
Капусткин так говорил потому, что он был зайцем, а притворялся
домашним кроликом, чтобы в него не стреляли.
Нури закинул руки за голову, шевельнул бицепсами. Самым трудным в
деле воспитателя он считал необходимость сочинять сказки и сейчас
гордился удачей, сказка получилась. Акселерат и вундеркинд Алешка,
случайно затесавшийся в группу малышей, одобрительно хмыкнул и сказал:
- Обрати внимание на реакцию слушателей, воспитатель Нури. Никто не
усомнился в способности пса и кролика говорить, это само собой
разумеется. А почему? Ты не знаешь, вернее, ты знал и забыл. А я вот
точно знаю, ибо я ребенок и помню: во всех сказках звери говорят. Ведь
сначала все были братьями, люди и звери. И понимали друг друга. Но потом
люди стали плохо себя вести, звери обиделись, ушли в леса, пустыни и
тундру. Белый медведь вообще на льдину сбежал. А те, что остались по
доброте, например, собаки, или из лени - кошки, или из
слабохарактерности - коровы там и прочие жвачные, те замкнулись и
постепенно вообще говорить разучились. Но память о временах, когда все
были в родстве, когда люди понимали зверей, в звериной душе осталась. И
в человеческой тоже...
Слушатели разбежались. Нури и Алешка расставили шахматы и быстро
разыграли дебют. Детская площадка, одна из многих, расположенных на
окраине жилого массива океанского центра Института Реставрации Природы
(ИРП), звенела голосами: детвора впитывала солнце и наливалась
жизненными соками. Пахло скошенной травой и соснами, радостно лаял
щенок.
- Чего я понять не могу, так это свойств памяти, акселерат и
вундеркинд Алешка сделал коварный ход конем и индифферентно отвернулся.
На стол спланировал говорящий институтский Ворон, перебрал в ящике
битые пешки и осмотрел доску взглядом знатока. Алешка подергал его за
хвост, и ворон предостерегающе раскрыл клюв.
- Знаю, что взрослый начисто забывает о детстве. Но почему? И когда?
Вот она, - Алешка поправил бант на косичке пробегавшей мимо девчушки. -
Она может силой воображения, даже и не напрягаясь, одушевить свою куклу.
Я тоже раньше мог, а теперь вот не могу. Не знаю, как ты, а я ощущаю это
как потерю.
Нури сделал рокировку, привычно оглядел площадку и убедился, что все
в порядке, все заняты важнейшим в жизни делом - игрой.
- Одушевляет, - согласился он. - Я тоже думал об этом. Но до какого
предела, вот вопрос.
И тут из зарослей орешника, что на краю площадки, вышел человек. Не
бородатый волхв, не дровосек и вообще не похожий ни на кого из
сотрудников ИРП. И потому его появление было сразу замечено: на площадке
стало тихо. Нури смешал фигуры, отодвинул доску и подпер голову кулаком.
Гость был в домотканых портках в синюю полоску, чистых онучах и новых
лыковых лаптях. Домотканая же рубаха без ворота была подпоясана
пеньковой веревкой, а светлые волосы, стриженны